К прошедшему Дню Космонавтики

Итак, советская концепция общественного развития основывалась на очевидном примате научно-технического прогресса, обеспечивающего при это рост производительности труда и, как следствие, улучшение уровня жизни. Подобная идея оказывалась настолько сильно связанной с самыми глубинными слоями советского общества, что до определенного времени мало кто вообще задумывался: а почему это так? В смысле – почему необходимо переходить к наиболее передовым методам производства, развивать науку и способствовать росту квалификации работников. Это казалось самоочевидным: разве непонятно, почему новый станок, на котором можно изготавливать в два раза больше деталей, лучше старого. Или почему слесарь пятого разряда лучше, нежели слесарь третьего, почему наличие инженеров – это хорошо, а люди с начальным образованием – плохо.

Однако, как уже было сказано, эта самая очевидность оказывалась весьма и весьма условной. Ведь, как уже было сказано, над советским человеком и над советским обществом в целом не висел железный меч конкуренции, готовый нещадно «выкашивать» всех, кто не готов соответствовать высокому уровню технического прогресса.
И продукция заводов, производимая на станках тридцатилетней давности так же успешно продавалась, как и продукция, производимая на самом современном оборудовании. Так зачем же в подобном случае требовать повышения уровня производительности? Кстати, чтобы лучше понимать указанное, стоит сказать, что подобные вопросы задавались практически с самого первого дня существования СССР. Уже объявленная Лениным массовая электрификация страны огромному числу людей казалась излишней: ведь у традиционного крестьянского хозяйства практически нет потребности в электричестве. А промышленность раннего СССР была крайне слаба.

Да и особо развивать ее не было особых резонов – поскольку казался неопределенным рынок сбыта. Ведь мало изготовить тот же трактор – так ведь его надо еще и продать! А кто выступит покупателем: крестьянин-середняк, которому прибавочный продукт на этот трактор надо копить лет пятьдесят? Или кулак, «экономика» которого основывалась почти исключительно на обдирании окружающих? (Да и у него, если честно, дохода хватить лишь на десятую часть указанной машины.) Ну, а если подобных крестьян, живущих натуральным хозяйством, в стране 80%? В общем, непонятно... Кстати, это относится не только к тракторам, но и, например, к такой вещи, как образование. Зачем крестьянину грамота, если свое хозяйство он и так обработает, а устроится на тот же завод ему невозможно –поскольку заводов-то нет. В общем, не является ли объявленная советской властью программа модернизации бессмысленным и опасным прожектом «кремлевских мечтателей» - в то время, как реальные потребности населения совершенно иные?

* * *

Идеи, подобные указанным, высказывали, кстати, не только противники советской власти и разного рода «сомневающиеся» - но и некоторые из коммунистов.

(Которых впоследствии отнесли к т.н. «правой оппозиции».) Конечно, прямо опровергать показанный Лениным путь они не решались – но сомневаться в необходимости быстрой индустриализации, разумеется, им никто запретить не мог. Причем, аргументы этого самого «крыла» до определенного времени казались довольно здравыми – поэтому до определенного времени даже высшее руководство после Ленина СССР действовало с учетом их мнения. В результате чего форсированная индустриализация началась только в 1928 году – да и тогда была сомнения в том, что она необходима. Тем не менее, очень скоро реальность показала, что выбранный курс оказался не просто удачным – а жизненно важным, что он обеспечил не просто развитие – а само выживание СССР. Причем, не только в связи с тем общеизвестным фактом, что во Вторую Мировую войну Германии пришлось столкнуться не с прежней отсталой Россией, а с государством, обладающим передовыми технологиями. Нет, блага форсированной индустриализации начали проявляться еще ранее, когда во время начавшейся Великой Депрессии стало ясно, насколько опасно иметь «неавтономную» экономику. (То есть, доиндустриальный ее тип – основанный на экспорте продовольствия и закупке промышленных товаров, банально бы привел к катастрофе.) 

В общем, уже к середине второго десятилетия существования СССР оказалось, что кажущаяся прожектерской и мало связанной с реальностью ленинская модель форсированного развития оказалась исключительно верной. А выглядевшее нелепым в начале 1920 годов стремление опираться на самые последние достижения техники и науки – выразившееся в открытии новых научных институтов и конструкторских бюро – гораздо более рациональным, нежели выглядевшие так прагматично концепции «правых уклонистов». (С их признанием «мотором» развития частной инициативы – пускай и ограниченной пролетарским государством.) В результате чего в течение нескольких десятилетий после и народ, и руководители, в целом, не подвергали сомнению верность указанного пути. 

Тем не менее, отсутствие явных, очевидных, «процедурных» доказательств необходимости постоянной модернизации, все-таки, оказалось критичным. Первые проблемы появились где-то после Второй Мировой войны – когда стало понятно, что достижения науки и техники может использоваться не только в благих целях. (Собственно, сомнения в этом возникли еще после Первой Мировой – однако лишь Вторая полностью подтвердила указанный факт.) Именно тогда стало понятным, что сам по себе «прогресс» - это довольно размытое понятие, которое может быть как благим, так и отрицательным. Правда, при этом все еще оставалось представление о том, что развитие производства есть благо, что совершенствование методов преобразования Вселенной… Впрочем, нет – о Вселенной в указанное время еще не задумывались, и столь глубоко в тайны Мироздания не забирались. Думали проще – о том, что надо улучшать жизнь, делать ее более сытой и безопасной – и считали, что это достаточно. 

Правда, где лежит грань между той же безопасностью – и тем, что было совсем недавно (во время Второй Мировой войны) – мало кто понимал. Поскольку ту же «атомную гонку», развязанную Соединенными Штатами, так же пытались объяснять «безопасностью». Дескать, «мы» (то есть, хозяева Западного мира) изо всех сил пытаемся сдержать безбожный большевизм – и ради этого готовим план за планом атомного выжигания «Советов». Причем, все это – ради блага человечества, точнее – свободного мира. (А поскольку свобода лучше несвободы наличием свободы, то значит – вообще, всех людей.)

*   *   *

Разумеется, для СССР в указанном плане положение было более «выгодным» - в том смысле, что тут не приходилось придумывать подобных извращений, поскольку угроза безопасности в виде упомянутых планов была явной и очевидной. Тем более, после завершившейся войны – которая показала, на что способно современное вооружение. Тем не менее, это было всего лишь «отодвигание» вглубь вопроса о необходимости научно-технического развития – который рано или поздно, но должен был встать в стране. И, как уже говорилось, когда это случилось – то есть, где-то во второй половине 1960 годов – то дать однозначный ответ на него оказалось невозможным. Причем, для СССР указанная проблема оказалась на порядок более важной – поскольку на Западе, как уже не раз говорилось, главным стимулирующим фактором выступала конкуренция. То есть – явление бездумное, «автоматическое», не требующее понимания – за что, впрочем, так же приходится платить. (Причем, именно сейчас, и очень и очень дорого.) Однако «конкретную актуальность» она снимала. 

Для СССР же жизненной необходимостью было именно осознание необходимости развития, представление о том, почему же, собственно, необходимо рвать жилы ради создания новых технологий, новых станков, кораблей, вычислительных машин, самолетов и т.д. Поскольку иначе чем дальше уходило время Ленина, индустриализации, Великой Отечественной войны и послевоенного периода войны Холодной – то есть, время очевидных доказательств необходимости развития – тем менее очевидным становилось последнее. В итоге, как говорилось выше, уже в конце 1960 возникли сомнения в данной необходимости, в 1970 годы они оформились уже в определенное представление – которое, хотя и не будучи выраженным официально, начало оказывать серьезное действие на все общество. («Культурным» выражением данного процесса стало появления пресловутых «деревенщиков» в литературе и вообще, любовь к разного рода «ретро» в данное десятилетие.) Ну, а во второй половине 1980 годов было заявлено прямо: вся советская эпоха есть время бессмысленных действий. 

То есть – никакой пользы «советский прогресс» не принес, и лучше всего было бы, если бы его вообще не было бы. Разумеется, в том, как это «не было», были небольшие разногласия – одни считали, что лучше всего для России являлось бы продолжение существования архаичного дореволюционного общества. (Кстати, именно архаичного – всего того, что уже для людей конца XIX века было архаикой, что тогда уже рассматривалось всеми образованными людьми в лучшем случае, как временное и должное вскоре замениться на что-то более совершенное.) Ну, а другие – что оптимальным было бы войти в «семью европейских народов», причем, не важно как. (Хоть тушкой, хоть чучелком – то есть, даже полуколониальное или колониальное положение их устраивало.) Важно было одно – отказ от «советского пути» и от всего, что было сделано в СССР.

*   *   *

Такова была страшная цена отказа от желания понимать, что же представлял собой «советский прогресс» и «советское развитие» - и какие были ее реальные результаты. Тут можно было бы и закончить тему – если бы не один важный момент. А именно, то, что указанное положение могло бы рассматриваться, как совсем ужасное, приводящее к полной гибели всего, что было создано – однако в реальности дело пошло немного не так. Разумеется, отказ – причем, агрессивный – от созидания и провозглашение ценностей утилизации действительно был. Однако он оказался – не знаю, как это лучше сказать – не окончательным. Как будто бы страна решила радостно шагнуть в пропасть небытия – однако, все-таки, остановилась на самом ее краю. И связано это было, во многом, как раз с тем событием, которое стоит в заголовке – с освоением Космоса, с советской Космонавтикой. А точнее – с тем, что стояло за ней. И что, как бы не странно это звучало, в очередной раз позволило если не окончательно спастись – последнее пока еще не очевидно – то, по крайней мере, придать очередной толчок истории для того, чтобы она могла выбраться из своего пресловутого «конца». То есть – пресловутой железной крышки олигархии, гипотетического глобализма, который на самом деле есть не что иное, как действительный конец разумного вида на нашей Планете.

Но обо всем этом, разумеется, надо говорить отдельно… 

Часть вторая

Кстати, есть две наиболее ярких иллюстрации. Итак, космос. А точнее – Космос в обоих смыслах: и в смысле Мирового пространства, то есть – всей остальной Вселенной за пределами нашей Земли. И в смысле этого самого пространства освоения – то есть, космонавтики, как таковой. Той самой, что началась – как это считается теперь – в далеком апреле 1961 года с запуском первого человека за пределы земной атмосферы. Впрочем, нет – многие тут вспомнят октябрь 1957 года и запуск первого искусственного спутника Земли – однако и они не будут правы. Поскольку история освоения космоса началась намного раньше. По сути, ее начало можно отсчитывать с того самого дня, как в 1903 годы вышла книга Константина Эдуардовича Циолковского «Исследование мировых пространств реактивными приборами».

Разумеется, вышесказанное может показаться слишком натянутым. Ведь даже если признавать высокую роль Константина Эдуардовича в становлении российской космической отрасли, то разве можно сводить ее исключительно к нему? Разве не является ракетостроение на несколько порядков более древней отраслью, не только ведущей свою родословную от пресловутых фейерверочных ракет шутих, но и использовавшейся «практических» (ракеты боевые, спасательные, сигнальные) задолго до того, как вышла приснопамятная книга? Причем, не только в нашей стране – а точнее, не столько в нашей стране, которая вряд ли может рассматриваться, как наиболее передовая в указанном плане?

Разумеется, все это верно. И ракеты известны давно, и российское ракетостроение – да и вообще, российскую научно-техническую сферу – до определенного времени сложно было назвать передовыми. (Хотя в указанной области РИ была, по крайней мере, на среднемировом уровне.) Однако, как уже было сказано, первой в космос поднялись именно наши аппараты. И именно гражданин СССР Юрий Алексеевич Гагарин стал первым человеком, который сумел преодолеть притяжение Земли. Случайно ли это? Разумеется, нет – события подобного уровня случайными не бывают никогда. И наша страна взяла себе титул первооткрывателя Мирового Пространства при помощи реактивных приборов не даром – как бы не пытались разного рода «западники» убедить окружающих и себя в обратном. (То есть – в том, что мы всего лишь использовали немецкие ракеты – подобный западнический бред широко распостранен.) И, как это не удивительно прозвучит, все реальное техническое и научное превосходство развитых стран, тут оказалась не способным помочь. Потому, что у России-СССР было нечто более важное – о чем будет сказано чуть ниже.

*   *   *

Пока же стоит указать на то, что можно только представлять, как «кусали локти» те же США в 1957 или в 1961 году. Поскольку еще совсем недавно – в 1920 годах – именно американец Джон Годдард являл собой человека, наиболее близко подошедшего к освоению космического пространства. Его ракеты реально поднимались в небо тогда, когда в России можно еще только мечтали о том, чтобы воплотить что-то подобное «в металле».

Но Америке того времени Космос оказался не нужен – и Годдард был вынужден заняться более приземленными вещами. Например, сконструировал знаменитый реактивный гранатомет «Базука» - который стал основателем целого класса оружия. Та же судьба постигла и еще одну крайне развитую и талантливую нацию – немцев. Немецкие ученые-ракетчики так же мечтали о Космосе – скажем, основатель немецкого ракетостроения Герман Оберт был таким же неисправимым романтиком, как американец Годдард или наш Циолковский. Но им дали только одну возможность: создавать оружие. И хотя Оберт и его ученик фон Браун (судя по всему), до конца надеялись на то, что сумеют послать человека в Мировое Пространство, реально этой возможности у них не было: Третий Рейх мог существовать только в условиях войны. 

Поэтому оружие, оружие и исключительно оружие. Иного не дано – как бы не пытались некоторые апологеты фашизма доказать, что именно гитлеровская Германия могла стать первой космической державой. Tertium non datur - или делать средства убийства людей, или не делать ничего. А точнее – просто исчезнуть, поскольку для Третьего Рейха люди, не занимающиеся борьбой за мировое господство просто не нужны. Так что для того же фон Брауна членство в СС может рассматриваться, как жизненная необходимость – поскольку терпеть «ракетчика» в ином варианте нацисты бы не могли. И лишь советский разгром Германии дал ему или тому же Оберту возможность вернуться к космической тематике. Впрочем, не только разгром, но и последующие дальнейшие события, о которых будет сказано чуть ниже…

А пока стоит сказать, что подобная судьба этих и многих других ученых и инженеров вряд ли может рассматриваться, как удивительная. Поскольку она, скорее, наоборот – стандартна. Ведь в конкурентном обществе единственная достойная цель – достижение наивысшего положения в иерархической пирамиде, а отнюдь не познание мира. И поэтому любые технические и научные достижения интересны до тех пор, пока они позволяют это сделать. Иначе говоря, пока считается, что те же ракеты на ЖРД могут стать доступным видом транспорта – на межпланетном или внутрипланетном уровне – то они будут развиваться. (В надежде на то, что скоро можно будет «стричь купоны» с освоения иных планет так же, как недавно это можно было делать с новыми землями.) Когда же становится понятным, что в данную область надо еще вбухивать и вбухивать – а момент получения прибыли отодвигается все дальше и дальше, то интерес к ней падает. И остается только оружие – да и то, исключительно из-за инерции мышления военных. (Реальная военная эффективность тех же V-1 и V-2 была даже не нулевая, а отрицательная – поскольку затраты на это Wunderwaffe на многие порядки превышала те разрушения и убийства, что оно могло совершить.) 

В подобном состоянии неудивительно, что яркие «космические мечты» начала XX века, с их массой межпланетных аппаратов, перелетающих с одной планеты на другую – заявление Остапа Бендера о межпланетном шахматном турнире в Нью-Васюках на самом деле не отличалось от «реальных» лекций на подобную тему по всему миру – уже к середине 1930 годов угасли, и казалось, отодвинулись далеко в будущее. Однако это было не совсем так – поскольку была одна страна, в которой указанная особенность отсутствовала, причем, с самого начала. Речь идет, конечно, о России-СССР, которая в итоге и смогла сделать то, что другие планировали-планировали, да не допланировали в 1910-1920 годы. Причем, сделать это в условиях намного более жестких, нежели у США или Германии – про то, что страна вплоть до 1950 годов была скорее аграрной, нежели индустриальной, наверное, говорить не надо. Причем, аграрной в самом архаичном варианте. (Модернизация с/х завершилась лишь перед Великой Отечественной войной.) А это, в свою очередь, значило тотальный дефицит всего – начиная с оборудования и материалов и заканчивая специалистами.

*    *    *

Тем не менее, было в нашей стране что-то, что смогло пересилить указанные факторы. Впрочем, особой тайны тут нет – как уже говорилось, критичной тут оказалась слабость конкурентных механизмов и «сила» совершенно иного. Того самого, что и определило не только космическую, но и множество иных советских побед. А именно – убежденности в необходимости преобразующего, разумного труда. Наверное, указанный момент – самое ценное, что только может быть в человеческой цивилизации, то, что и выделяет человека из всего живого мира. Поскольку именно труд является тем инструментом, который и создал цивилизацию, как таковую. Причем, труд сознательный. (Как известно, «псевдотрудовой» деятельностью могут заниматься и животные – например, те же бобры строят плотины. Однако реальным трудом подобная деятельность является не более, нежели работа созданных человеком машин – поскольку подобные изменения происходят «автоматически», посредством сложных поведенческих и прочих инстинктов.) Так же полноценным трудом вряд ли может быть названа и любая человеческая деятельность, совершаемая под давлением – физическим или экономическим. (Конечно, даже в подобном состоянии человек способен проявлять отдельные «искры» указанного высшего, свободного и разумного труда – но, к сожалению, в очень слабой степени.)

И лишь в том случае, когда человек оказывается способным выйти за рамки указанной необходимости, он становится подлинно человеком. К сожалению, этот путь оказывается «закрытым» не только для условных рабов, крестьян, пролетариев – в общем, эксплуатируемых классов. Но и для их хозяев, которым необходимо постоянно держать себя в напряжении, стараясь удержаться на имеющемся месте в иерархии, свобода так же не особенно велика. И хотя наиболее «высшие» из них – вроде пресловутых царей-королей (в том числе, и королей промышленности) – в течение веков постоянно пытались доказать обратное, создавая, казалось бы «ненужные» дворцы, храмы и прочие пирамиды. Но в реальности и эти вещи служили, в целом, для той же демонстрации места в иерархии, так что и цари с миллиардерами вряд ли могли похвастаться особой «человечностью». По крайней мере, значительно большей по сравнению с большинством. 

Именно поэтому века существования классового общества – это период постоянного угнетения самых высших, самых эффективных стратегий поведения разумного существа. Впрочем, как следует из теории эволюции, полного застоя и провала, разумеется, не было: в разного рода узких и случайных нишах зарождались и развивались указанные высшие формы деятельности, постепенно подготавливая будущий прорыв. Научно-техническая и художественная мысль пусть медленно, но формировалась, постепенно оттачивалась и превращалась в реальную силу. Тем не менее, воздействие конкурентно-иерархического общества проникало и в эти самые, «духовные» области – ученые, художники, поэты так же начинали конкурировать друг с другом. Создавая новые «иерархии» - разного рода явные (академии, университеты), и не явные («научный мир», «художественный мир») структуры, где «поднятие по лестнице» давало очевидные блага. И лишь немногие могли сопротивляться этому.

*    *    *

Так вот, возвращаясь к тому, с чего начали, надо отметить, что именно таким человеком и был Циолковский – а, по сути, подобным отличались и все «русские космисты», начиная с Федорова. Собственно, и основным достижением этого самого направления и было то, что основной сферой приложения сил в нем считалась именно Вселенная – а не указанная иерархия. (По этому критерию, кстати, многие «официальные» космисты, особенно религиозно-мистического направления таковым называться не могут – тот же Бердяев, к примеру, является чистым «попсовиком», работающим на публику, а не на человечество.) Подобная идея: отказ от казавшейся до этого ориентации на «призвание», на «место» и направление всех сил на конкретную работу – была, разумеется, не новой. Однако, наверное, впервые она прямо соединялась с «высшим трудом», с концепцией преображения мира. (До этого был сильный религиозный и мистический компонент.) И да – данная ситуация могла возникнуть именно в России. (Тут многие могут возмущаться, но это именно так.) А точнее, в той сложной экономической и политической реальности, что существовала после «петровских реформ» - принеся немало проблем, но при этом дав возможность зародится многим ценнейшим локусам. (Одним космизмом не ограничиваемыми.) 

Впрочем, говорить о явлении русского космизма, о его значении и развитии надо отдельно. Тут же стоит сказать лишь о том, что, в любом случае, идеи Циолковского и его многолетний труд оказались брошенными на щедрую почву российской культуры предреволюционного и революционного периодов. (То есть – опять же, Циолковский был не одинок. Он был первым – но не единственным.) И, в конечном итоге, перейдя через множество трансформаций и пертурбаций, стали основанием для ее космического триумфа. Да, успех СССР – это успех, прежде всего, идеи свободного труда, победа ее над идеей конкуренции, осознание самоценности изменения Вселенной. И хотя звучит подобная концепция довольно идеалистически – но на самом деле, она является ни чем иным, как абсолютной закономерностью всего человеческого развития. (Материального и экономического.) Да, именно так: человечество должно было пройти через Ад классового, разделенного мира для того, чтобы выделить область научного и технического знания. Которое, в свою очередь, должно было привести к осознанию и выделению главной ценности – труда, изменяющего мир. Не ведущего к конкурентной победе – то есть, к «подъему» в иерархии –а именно к переустройству Вселенной. 

Именно тут лежит тот самый ключ к прогрессу – а точнее, к пониманию его истинной сути, отличающейся от той, к которой мы привыкли. Ну, и разумеется, ключ к пониманию самой ценности модернизации и развития – тот самый, утеря которого и стала для СССР началом своего конца. Тем не менее, надо понимать, что даже после гибели страны отменить поднявшиеся в Космос корабли вряд ли получится. А значит, указанный «советский путь» навсегда останется для человечества тем маяком, который будет светить поверх иерархически-конкурентной Тьмы, показывая, что же реально является главным для любого разумного существа. Собственно, именно это и есть самый главный итог 12 апреля 1961 года и долгой работы множества известных и неизвестных людей.

• anlazz