Последние четверть века положение ракетно-космической отрасли может быть охарактеризована как крайне тяжелое. Но судя по тем сигналам, которые поступают с мест, именно в последние несколько месяцев ситуация в космическом сегменте ОПК резко ухудшилась. Это большая и больная тема, заслуживающая внимательного и вдумчивого анализа. Начать, по-видимому, придется с того, что сейчас принято называть «лихими девяностыми». Однако, сразу же следует оговориться, что проблемы сегодняшнего дня отнюдь не исчерпываются «наследием прошлого». Есть в нынешней проблематике и совершенно новые факторы.
В девяностые годы, когда, Россия «похерив» социалистический путь развития и расплевавшись с коммунизмом, встала на «правильный» путь, по которому победоносно двигалось к процветанию все прогрессивное человечество (цивилизованный Запад), многие посчитали, что оснований для использования военной силы в международных отношениях больше нет — поскольку с противостоянием двух систем покончено. А раз так, то и нечего мол развивать военный космос.
Да и армия в результате перестроечных и постперестроечных процессов оказалась, мягко говоря, униженной, в какой-то степени деморализованной и, что важнее, фактически отлученной от власти. На политические расклады могли влиять силовые структуры такие как ГРУ и его спецназ, но никак не командование РВСН и ПРО. Что же касается научных космических программ, то их рассматривали исключительно как источник поступления валюты. Да и кому были нужны фундаментальные исследования (не важно, были они направлены на изучение Вселенной или физики Земли) в период «Великого Дерибана».
Станция «Мир» существовала лишь до тех пор, пока американские астронавты овладевали опытом длительного пребывания в космосе, пока отрабатывалась технология маневрирования, причаливания и стыковки «Шаттлов» к большим космическим объектам. Затем был совместный проект МКС, который, что весьма вероятно, США уже в ближайшее время, могут посчитать исчерпавшим себя. И где бы была сейчас РКК «Энергия», если бы не эти проекты «с международным участием»?
Важной статьей валютных поступлений в ракетно-космическую отрасль были коммерческие пуски «Протонов» ГКНПЦ им. Хруничева — пока накопленные еще с советских времен запасы этих ракет-носителей не подошли к концу.
Специфика существования отрасли в эти годы заключалась в том, что эти валютные поступления — в существенной степени — оставались у предприятий, участвовавших в международных проектах. Именно на таких предприятиях удавалось поддерживать более или менее сносные условия существования. Им удавалось удерживать персонал — не все специалисты подались в мелкий бизнес, строительные шабашки и в «челноки». А «фирмы», работавшие в этот период «в интересах министерства обороны» или, того хуже, космических исследований в «интересах отечественной науки» были обречены на уничтожение. И надо отдать должное руководству этих предприятий — как высшего, так и среднего звена, которые сумели «затянуть» этот процесс умерщвления отрасли.
В этот период многие перспективные проекты были приостановлены либо прекращены. В первую очередь это касалось наиболее трудоемких из них, требующих значительных материальных вложений. Как результат — останавливались производства, консервировалось, а нередко и демонтировалось оборудование крупных испытательных стендов. Гигантские металлоконструкции и десятки тонны высокотехнологичных изделий из высоколегированных импортных сталей шли на металлолом. Лишь бы спасти хоть что-то из того, что еще можно спасти.
До середины нулевых российские элиты мечтали слиться в экстазе с «Цивилизованным Западом», в едином порыве рвались — «без мыла» — в Европу. Пожалуй, первым звонком, заставившим часть, пока еще небольшую, этих элит усомниться в достижимости этой мечты, стала война НАТО против Югославии. В отечественной истории едва ли можно припомнить случай, такого бесцеремонного и циничного обращения с Россией, с ее руководством, с ее элитами, как это сделали США в 1999 году. Принимая решение о начале бомбардировок Югославии, они наплевали и на российские интересы, и на достигнутые ранее с ней договоренности. И это не могло не заронить (по крайне мере у некоторой части российской элиты) сомнения в правильности «Европейского» (да и в целом «Западного») выбора России.
Интересно, что непосредственно перед началом операции НАТО в Югославии в американских и российских СМИ была развернута дискуссия вокруг того, что российская система предупреждения о ракетном нападении (СПРН), в первую очередь, ее космический эшелон, якобы уже к концу 1998 года не являлась препятствием для ракетно-ядерного удара со стороны США. Вероятно, для широких масс российской общественности эта дискуссия осталась незамеченной. Но специалисты, в том числе близкие к военно-политическому руководству России, не могли не обратить внимания на то, что выводы, к которому пришли ее участники — как с российской, так и с американской стороны — выглядели как предъявленный России ультиматум. И не послужил ли этот факт дополнительным и существенным основанием для того, чтобы в канун 2000 года прозвучало знаменитое «Я устал, я ухожу»?
В нулевых ситуация в ОПК начала меняться. Не сразу. Мучительно. Медленно. На многих предприятиях еще стояли без работы производства. Испытательные центры продолжали демонтировать и резать на металлолом свои уникальные стенды, созданные в самом конце восьмидесятых. Но у КБ и НИИ появилась возможность вести опытно-конструкторские работы (ОКР). Эти работы финансировались. За их выполнением следили профильные управления Министерства обороны. Договора на ОКР более или менее успешно выполнялись, что укрепляло доверие между заказчиком и разработчиком и являлось основанием для заключения договоров на новые разработки. А социально- политическим фоном этих процессов были первые («тучные») годы президентства Владимира Путина — с 2000 по 2007 год. Росли цены на нефть. Рос ВВП. Даже у работников ОПК (не у всех, но у многих) появилась возможность отдыхать за границей. (Кое-кто считает, что это вполне себе репрезентативный индикатор благосостояния общества.)
Считается, что где-то в середине нулевых окончательно прояснился вопрос о путях «вхождения России в Европу». Оказалось, что Россия целиком Европе не нужна. Только отдельными, наиболее лакомыми частями. Более того, недобитая, и, о ужас, окрепшая, а главное, не лишившаяся целостности Россия — геополитический противник Запада, Европы, США. «Друг Билл», «друг Коль» — времена этих взаимных облизываний первых лиц государств остались в прошлом. В «лихих» девяностых.
К началу 2007 года это, новое, понимание нашло свое отражение в «Мюнхенской речи» Путина:
В своем выступлении российский президент дал понять, что продвижение НАТО к государственным границам России без ответа не останется, заявив при этом:
«Россия — страна с более чем тысячелетней историей, и практически всегда она пользовалась привилегией проводить независимую внешнюю политику. Мы не собираемся изменять этой традиции и сегодня»
Следование этой традиции невозможно без укрепления вооруженных сил государства, претендующего на независимую внешнюю политику. И решающую роль в решении этой задачи — в современных условиях — отводится ОПК, в том числе, ракетно-космической отрасли. И понятно также, что «Мюнхенская речь» никогда бы не состоялась, если бы изложенный в ней подход не разделяли бы достаточно мощные элитные группы. Не следует думать, что они были составлены исключительно из патриотов, болезненно переживших расчленение СССР и жаждущих реванша за поражение, нанесенное любимому Отечеству в результате Перестройки.
Были и другие «элитарие», прагматично рассчитывавшие «кормиться» с работающей «оборонки». Актуализация геополитического противостояния неизбежно порождала потребность в оборонной продукции. Отсюда — стабильный оборонный государственный заказ. Но самое важное, что его можно было не только «пилить», но и использовать для развития технологий, удержания специалистов советской генерации и даже для «воспитания подрастающего поколения». Потому что «корову» — в рамках парадигмы этих «элитариев» — лучше годами доить, чем в одночасье «забить на мясо».
Здесь важно, что и «патриоты до мозга костей», и прагматики, чей бизнес — именно в ОПК, а не где-либо еще, всего лишь часть российской элиты. Есть у них вполне вменяемые оппоненты, которые полагают, что нет смысла отстаивать суверенитет страны, если это сопряжено с большими издержками. Издержками не только лично для них, но и для страны в целом, для всего российского народа. Может показаться, что апелляции к простым гражданам — не более чем прикрытие их шкурных интересов. И действительно, их дети учатся за границей, уже состоялись столь необходимые для вхождения в западную элиту совместные браки, зачастую подкрепляющие совместные же бизнес-проекты. Эти оппонирующие «патриотам» «элитарии» держат счета в зарубежных банках, за рубежом — их собственность. Но и в так называемых «средних» слоях подобная аргументация имеет довольно-таки широкое распространение. Мало кто хочет воевать и жить под санкциями. Мало кто верит, что отказ от суверенитета, осуществляемый в рамках подхода «ребята, давайте жить дружно», неизбежно приведет к распаду страны, междоусобицам, криминализации всех сфер жизни.
Было бы странно, если бы Запад, в последнее время открыто провозгласивший Россию Путина своим врагом, не воспользовался этой ситуацией.
Так он и пользуется.
Именно с этих позиций следует оценивать всю совокупность воздействий, осуществляемых Западом в отношении России — дипломатических, политических, военных, экономических, информационных. Эти воздействия осуществляется в рамках единой стратегии, целью которой является ликвидация России. Все это преподносится как избавление от нынешнего — «путинского» — режима. И дело не в том, что те российские граждане, которые готовы разделить идею этого «избавления», ни в малейшей степени не представляют, что может прийти на смену «путинскому» режиму. Дело в том, что России, продемонстрировавшей неожиданную живучесть, не позволят демонстрировать и дальше. Не дадут крепнуть и накапливать силы. Поскольку допустив это, они, как минимум, позволят встать на ноги геополитическому конкуренту. Который, чем черт не шутит, обретет мощь и влияние, сопоставимое с мощью и влиянием СССР.
Идея капитуляции — «лишь бы не было войны» — основана на непонимании того, что война, к сожалению, во всю идет. И это не «холодная» война. И не сводится она к боевым действиям на Донбассе и в Сирии. Она не исчерпывается и тем, что наши противники называют «аннексией Крыма» и «оккупацией Донбасса». Это современная война, ведущаяся в многомерном пространстве, где каждому типу воздействий на противника — как то, непосредственные боевые действия, политические атаки на лидеров страны, экономические удары по ключевым отраслям экономики, манипуляция сознанием рядовых граждан, подкуп элит и их отдельных представителей — соответствует своя ось координат.
Помощь Донбассу, боевые действия в Сирии, обустройство Крыма требуют затрат и приложения значительных морально-волевых усилий. Отказ от решение хотя бы от одной из этих задач неизбежно будет интерпретировано (в медийном пространстве) как крупное локальное поражение нынешнего военно-политического руководства (ВПР) России, следствием которого неизбежно станет падение авторитета ВПР. Но и победы на фронтах классической войны чреваты чувствительными потерями на фронтах войны экономической. Понятно, что это неизбежно ударит по «социалке». Но парадокс еще и в том, что эти потери столь же неизбежно понесут и предприятия ОПК. В первую очередь при этом пострадают «невоенные» сегменты отрасли. Но и не только они.
Дело в том, что специфика боевых действий — что на Донбассе, что в Сирии деформирует структуру оборонного заказа. Первоочередными становятся задачи пополнения используемых в настоящее время боеприпасов, парка военной техники, запасных частей к ней. Если в каком-нибудь 2005 году приоритет был отдан ОКР, в значительной мере, в ущерб серийному производству, то теперь неизбежно смещение акцентов в сторону создания серийной продукции (ракет «Калибр» нужно больше). Если в «мирное время» оборонный заказ включал в себя разработку перспективных систем вооружений, глубокую модернизацию более ранних образцов техники и даже фундаментальные исследования, нацеленные создание оружия, основанного на новых принципах то сейчас на первом месте будут доработки боевой техники, используемой в реальных боевых действиях.
Среди прочих равных условий будут замораживаться проекты, связанные с большими материальными вложениями — создание крупногабаритных космических аппаратов будет заморожено в пользу менее габаритных. Обновлению софта будет отдаваться предпочтение по сравнению с созданием новой аппаратуры. Модернизация электроники существующих изделий окажется предпочтительнее создания новых типов изделий.
Эти процессы уже полным ходом идут в ракетно-комической отрасли. Палочкой-выручалочкой для многих предприятий, как и в «лихие девяностые» могут стать проекты с международным участием. Но есть одно существенное отличие нынешней ситуации от той, что начала разворачиваться четверть века назад. В отрасли начат процесс «оптимизации». Уже есть первые результаты. И они не могут не настораживать. Равно как не может не настораживать то, как именно она осуществляется. И кто именно ее осуществляет.
Комментариев нет:
Отправить комментарий